В любом исследовании спартанского общества два царя Спарты неизменно находятся в центре внимания. Они не были абсолютными монархами, однако, несмотря на свои ограничения, спартанские цари занимали наиболее важные позиции и формально признанное место в спартанском обществе, оказывая влияние на статус различных лиц и групп как внутри сообщества, так и за его пределами.
Религиозная сфера
Среди всех религиозных практик спартанских царей наиболее значимой была их роль в жертвоприношениях от имени государства. В своей «Лакедемонской политии» Ксенофонт утверждает, что спартанские цари осуществляют все публичные жертвоприношения от имени Спарты, а также получают по одному поросёнку от каждого приплода, чтобы у них всегда были «жертвы» для обращения к богам.
Геродот сообщает, что спартанские цари справедливо занимали жреческие должности, которые, как предполагается, включали проведение жертвоприношений.
Во время жертвоприношений, которые отмечали выход спартанской армии из Лакедемона, цари приносили жертвы как Зевсу, так и Афине, а также другим божествам, связанным с ними.
Права царей в области жертвоприношений также распространялись на заботу о государственных оракулах. Цари несут ответственность за жертвоприношения, совершаемые от имени спартанского государства, в то время как провидец отвечает за толкование пророчеств.
Такое важное участие в обращении к богам от имени государства, безусловно, значительно поднимало статус царей, особенно с учётом особого внимания, которое спартанцы уделяли религиозным вопросам. Тем не менее, способность отдельного царя проявлять инициативу или мастерство в этой области могла влиять на его личное положение в спартанском обществе.
Кроме того, Ксенофонт прямо указывает, что цари были обязаны совершать публичные жертвоприношения «в силу своего божественного происхождения». Благодаря этому «божественному происхождению» цари были идеально подготовлены к роли посредников между спартанцами и богами.
Принципы престолонаследия
Геродот упоминает о переселении в Лакедемон миниев, потомков людей с корабля «Арго»: они некоторое время жили в мире со спартанцами, пока не начали требовать доли в царской власти «и совершать иные святотатственные (ouk hosia) поступки». Эта история может быть мифом. Однако используемая терминология и тот факт, что минии избежали казни лишь благодаря уловкам, подчеркивают, насколько тесно было связано состав спартанской диархии с религиозным аспектом царской власти и божественным происхождением царей. Эта связь особенно очевидна в вопросах престолонаследия, где происхождение царских родов по линии Гераклидов и старшинство были закреплены как ключевые факторы, определяющие право на царский трон. Эти принципы престолонаследия наиболее ярко проявляются, когда они подвергаются проверке.
Рассмотрим три примера: спор о престолонаследии, возникший после смерти Агиса II; свержение Демарата; и неосуществимые амбиции Дориея на царский престол. После смерти царя Эврипонтида.
В первом случае Ксенофонт описывает публичный диспут между сыном Агиса, Леотихидом, и его единокровным братом Агесилаем. Леотихид утверждает, что закон предписывает сыну царя наследовать трон – только если у царя нет сына, трон наследует брат. Агесилай отвечает, что Леотихид на самом деле не является сыном Агиса, и что сам Агис опровергал своё отцовство. Иными словами, Леотихид ссылается на принцип старшинства, который должен давать ему преимущество; Агесилай же ссылается на принцип происхождения, оспаривая принадлежность Леотихида к роду Эврипонтидов. Если Агесилай прав, то у Леотихида нет законных прав на царский престол, и любой вопрос о старшинстве теряет смысл – старшинство вторично по отношению к происхождению.
В этот момент Диопиф, «человек, поистине искусный в оракулах», вступается за Леотихида, ссылаясь на оракул Аполлона, который предостерегает от «хромого царствования». Выдающийся спартанский полководец Лисандр отвечает в защиту Агесилая, что оракул предостерегает не от физической хромоты, а от возможности, что царём может стать человек, не принадлежащий к роду Гераклидов,
ибо царствование будет хромым во всех отношениях, когда полисом не будут править Гераклиды.
Даже если игнорировать традицию, согласно которой спартанцы оставляли нездоровых детей на произвол судьбы при рождении, или предположить, что представители царских домов могли этого избежать, хромота Агесилая не помешала ему участвовать в многочисленных походах. На самом деле значение инвалидности Агесилая, вероятно, заключалось не в её серьёзности, а в представлении о том, что царь не должен иметь физических недостатков. Если это так, то вопрос хромоты Агесилая сам по себе был связан с религиозным аспектом спартанского царства. Однако, как религиозное препятствие к получению царского сана, хромота Агесилая была менее значимой по сравнению с возможностью того, что Леотихид не был потомком Гераклидов.
На итоговое решение в пользу Агесилая могли повлиять разные факторы.
Одним из заметных факторов, часто упускаемых из виду при обсуждении этого эпизода, является то, что Агесилай был взрослым человеком, и его зрелость, вероятно, сделала его более привлекательным кандидатом, а также более убедительным оратором.
Тем не менее, данные подчеркивают важность религиозного аспекта спартанского царского титула и центральную роль соображений происхождения и старшинства Гераклидов в обсуждениях наследования.
Во втором примере сильная институциональная основа спартанской системы престолонаследия иронично подтверждается случаем, в котором эта система представлена как активно подрываемая: свержение царя Демарата. Царь Клеомен, долгое время находившийся в конфликте со своим «коллегой», заключил союз с двоюродным братом Демарата, Леотихидом, следующим претендентом на трон.
Леотихид формально оспорил право Демарата на царский престол, выдвинув обвинения, поразительно схожие с теми, которые выдвинул Агесилай в предыдущем случае: Демарат не был достоин править спартанцами, поскольку не был сыном прежнего царя Аристона. В этом ему помогла довольно запутанная семейная история. Когда родился Демарат, Аристон заявил, что ребёнок не может быть его, исходя из времени, которое прошло; позже царь смягчился, но его заявление было сделано в присутствии эфоров, которые и стали свидетелями. Дело было передано на рассмотрение Пифии, жрице, которая подтвердила, что Демарат не был сыном Аристона.
Демарат был лишён царского сана и в конечном итоге покинул Спарту.
Хотя Геродот открыто представляет Клеомена и Леотихида как людей, подрывающих принципы престолонаследия, тем не менее, в основе их обвинения лежат сомнения относительно происхождения Демарата. Они успешно эксплуатируют беспокойство за целостность царской власти, даже несмотря на то, что Демарат, по-видимому, пользовался высокой личной репутацией среди спартанцев «за свои дела и свои суждения» (ergoisi te kai gnōmēsi).
Более того, поскольку Леотихид был ближайшим претендентом на царство после Демарата, старшинство сохранялось. Если бы Демарат погиб в битве, Леотихид всё равно получил бы царский престол.
Наш последний пример – бесспорное наследование престола после смерти царя Анаксандрида. Геродот подчеркивает, что из сыновей Анаксандрида Клеомен считался «несколько безумным», в то время как Дорий был «главным среди всех своих современников» и был уверен, что унаследует царский престол «благодаря своим заслугам». Однако Клеомен был старшим, и поэтому после смерти Анаксандрида спартанцы сделали его царём, «согласно обычаю».
В данном примере речь идет о старшинстве и его приоритете над любыми другими соображениями, помимо происхождения. Клеомен — старший сын, а значит, более сильный претендент на царский престол, какими бы значительными ни были личные заслуги Дория. И Геродот прямо утверждает, что Клеомен стал царём «не благодаря заслугам, а благодаря рождению».
Стоит отметить, что, как и Демарат, Клеомен и Дорий были плодом сложной семейной истории. Анаксандрид долгое время был бездетным, но отверг настойчивые требования эфоров развестись с женой и жениться повторно. В качестве альтернативы спартанские власти предложили необычное решение – разрешить ему двоеженство, чтобы он мог содержать первую жену и иметь детей от второй. Вторая жена родила Клеомена, но вскоре забеременела и первая, родив сначала Дория, а затем Леонида и Клеомброта. Своеобразие брачного союза Анаксандрида, которое Геродот описывает как полностью противоречащее спартанским обычаям, возможно, привело Дория к мысли, что он сможет обойти установленный порядок наследования. Ведь, помимо его личных заслуг, он был рождён от первой (и, предположительно, любимой) жены. Вместо этого, результатом стало подтверждение приоритета, предоставленного родословной и старшинству Гераклидов как ключевым факторам наследования спартанских царей.
Несмотря на преобладание этих двух факторов, я на протяжении всего текста упоминал «принципы наследования», а не «порядок наследования». Это связано с тем, что нет никаких указаний на то, что спартанцы придерживались порядка наследования, подобного тому, который известен по царским династиям более поздней истории, где претенденты на престол каталогизируются согласно определённой системе наследования. Попытки локализовать спартанские царские титулы в рамках такой системы терпят неудачу из-за противоречий между примерами наследования, особенно когда речь идёт о претендентах, не входящих в непосредственный круг прямых родственников умершего царя.
Некоторые учёные связывают спартанскую диархию с наследованием по полному агнатическому первородству. В большинстве случаев это работает, но требует от нас исключения случая Леонида.
Клеомен и Дорий умерли. Леонид – единокровный брат первого и сводный брат второго – стал царём. Однако позже мы узнаём, что у Дория был сын Эврианакт. Будучи сыном старшего брата, в рамках системы полного агнатического первородства царский титул должен был унаследовать Эврианакт, а не Леонид. После гибели Леонида в битве при Фермопилах царём стал его малолетний сын Плейстарх. Брат Леонида, Клеомброт, и его сын Павсаний, оба были регентами при юном Плейстархе, но умерли раньше него. Таким образом, когда сам Плейстарх умер, не оставив потомства, двумя ближайшими претендентами на царский престол были Никомед – сын Клеомброта, брата Павсания, – и сын Павсания, Плейстоанакт. Однако вместо того, чтобы самому стать царём, Никомед стал регентом при малолетнем Плейстоанакте.
Если мы признаем потенциальное влияние личных и контекстуальных факторов на случаи наследования царских титулов, мы должны также отметить существенные ограничения на них. Ключевыми факторами, определяющими право человека на царский титул, были старшинство и, прежде всего, происхождение: как показывают многочисленные примеры, рассмотренные выше, принадлежность к правильному царскому роду – и, следовательно, к Гераклидам – составляла непременное условие для претендента, сохраняя целостность важнейшего религиозного аспекта спартанской царской власти. Эта забота преобладала над личными заслугами или народным уважением (Демарат), как и в большинстве случаев, над приоритетом (Дорий). Нельзя исключать, что контекстуальные факторы играли роль в индивидуальных преемниках, особенно там, где они боролись (Агесилай против Леонтихида). Однако такие споры происходили в рамках тех же институциональных соображений старшинства и происхождения. Преемники, которые происходили из более отдалённых уровней семейных связей, помимо прямых родственников, по-видимому, предоставляли больше возможностей контекстуальным факторам влиять на исход (Леонид).
- Владимир Зырянов
- https://upload.wikimedia.org/