«После трудового дня вы возвращаетесь домой, проезжаете несколько полицейских постов, а затем сканируете свой ID, чтобы открыть ворота на въезд в ваш район – гетто, окруженное забором или бетонной стеной, куда никто не может войти и выйти без удостоверения личности. Дома ваши дети рассказывают вам о партийных добродетелях патриотизма и гармонии, которые они изучали в школе. Вы не оспариваете то, чему их обучают. Учителя предписали ученикам доносить на родителей, выражающих несогласие»
Цитата выше – это не фрагмент из романа-антиутопии. Это выдержка из книги американского журналиста Джеффри Кейна «Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии», посвященной печально известному региону Синьцзян на северо-западе Китая, где проживают уйгуры. Описанная Кейном система управления, действующая в Синьцзяне, выглядит устрашающе, однако она отражает многие современные направления, а именно – усиление контроля над обществом и ограничение индивидуальных свобод.
В условиях мировой нестабильности и неопределенности, когда действия некоторых политиков и стран становятся все более непредсказуемыми, а также в свете нарастающих военных угроз (как словесных, которые периодически озвучивают различные политики и государства, так и реальных, выраженных в увеличении военных расходов), усиление социального контроля становится достаточно понятным. Трудные времена требуют жестких решений.
Журналисты и политологи часто акцентируют внимание на цензуре и несвободе в некоторых странах Запада, подчеркивая «культуру отмены» и отмечая, что современная Европа уже далеко не та, что прежде. Это действительно так, но при этом практически игнорируется система цензуры и несвободы в нейтральных или формально дружественных России странах, таких как Китай и Иран. В плане контроля за обществом Китай уже давно оказывается на передовой.
Сторонники «разворота на Восток» иногда недоумевают, когда в России принимаются весьма странные законы (например, запрет на поиск в интернете экстремистской информации), однако подобные законодательные инициативы зачастую являются заимствованием из норм, которые ранее были приняты в странах Азии, с которыми Россия стремится наладить дружеские отношения, а также из тех же западных стран.
В Китае, по сути, тоталитарная антиутопия будущего уже давно стала реальностью. И теоретически в будущем такая система может быть внедрена во многих странах.
Цензура в интернете: современные тенденции
Современный мир часто называют постиндустриальным обществом, правила игры в котором определяет цифровая реальность, созданная высокими технологиями, безоговорочно подчиняющими себе все социокультурное существование. Великая формула Рене Декарта «Я мыслю, следовательно, существую» трансформировалась в яркий слоган постмодернистской экзистенции «Я в сети – следовательно, я существую»
Контролировать людей в социальных сетях значительно сложнее, чем в реальной жизни, поскольку там существует больше свободы. Больше возможностей для самовыражения – возможности зарабатывать, вести политическую и иную агитацию и т.д. Власти многих стран уже давно занимаются социальным мониторингом и выяснением политической благонадежности. Однако в последнее время наблюдается тенденция, когда многие страны стремятся усилить контроль за интернетом.
Так, недавно в Британии был принят закон об онлайн-безопасности, который, по словам законодателей, обязывает крупные онлайн-платформы защищать детей от вредоносного контента, такого как информация о суицидах, порнографии, оскорбительных материалов и т.д. Однако британские законодатели предложили внедрить систему возрастной верификации для доступа к контенту – по их мнению, недостаточно просто нажать на кнопку «мне есть 18» – от компаний фактически потребовали предоставлять доступ к сайтам на основании паспорта или биометрии.
Таким образом, под предлогом «защиты детей» фактически происходит попытка ввести цензуру и тотально контролировать информационное пространство. Одной из наиболее скандальных и резонансных частей закона о безопасности в интернете (Online Safety Act) является требование об обязательном контроле мессенджеров и приватных переписок. Закон обязывает онлайн-сервисы следить за незаконным контентом даже в закрытых чатах. Под ограничения закона попали платформы вроде Reddit и YouTube, материалы, касающиеся протестов и критики властей и т. д. После вступления закона в силу VPN-приложения стали невероятно популярны среди британских пользователей (из-за чего власти пообещали их запретить).
Практика контроля за интернет-пространством уже давно стала реальностью в Иране – еще в 2012 году был создан так называемый Верховный Совет Киберпространства, который был задуман как орган, объединяющий различные госструктуры для контроля интернет-пространства. Создание ВСК стало кульминацией процесса централизации контроля над интернетом в Иране. С 2017 года в стране заблокированы Facebook, Twitter (X) и YouTube (впоследствии заблокированные и в России), а затем и Telegram. Кроме того, в Иране также предприняли попытку запретить VPN – в декрете от начала 2024 года указывается, что «использование VPN возможно только в случаях, когда это разрешено законом; в остальных случаях оно запрещено». Причем в каких именно случаях использование VPN легально, не поясняется (автору это кое-что напоминает).
Но куда дальше в вопросах цензуры интернета продвинулся Китай, реализовав проект цифровой диктатуры на практике.
Во-первых, власти КНР разработали проект «Золотой щит», более известный как «Великий китайский файрвол» – систему фильтрации интернета, способную блокировать доступ к официально запрещенным иностранным сайтам и цензурировать интернет-поиск по ключевым словам. Например, власти могут отслеживать запросы пользователей и блокировать страницы с запрещенным политическим контентом, например, по темам «права человека» или «студенческие протесты».
Во-вторых, власти Китая внедрили систему социального рейтинга, что позволяет осуществлять вмешательство в жизнь людей в невиданных ранее масштабах.
Цифровая диктатура и рейтинги благонадежности в Китае
Что собой представляет система социального рейтинга («социального кредита» или «социального доверия») в Китае?
Об этом уже много раз упоминалось как в научных статьях, так и в российских СМИ. Система социального рейтинга – это механизм оценки деятельности граждан, их социальной и политической благонадежности. Все китайские граждане и компании в соответствии с этой системой оцениваются по нескольким направлениям: административные дела, коммерческая деятельность, социальное поведение и взаимодействие с правоохранительными органами.
Для эффективного функционирования система социального рейтинга/кредита оснащена современными высокотехнологичными системами наблюдения. Камеры наблюдения снабжены функциями распознавания лиц и сканирования тела, чтобы постоянно следить за каждым гражданином
Существует более 200 миллионов замкнутых камер, и все они подключены к одной всеобъемлющей сети. Камеры замкнутого контура контролируют поведение людей на улице. В настоящее время правительство следит за тем, как восемь китайских компаний разрабатывают свои собственные баллы «социального кредита» в рамках утвержденных государством пилотных проектов. Это коммерческие компании, среди которых Sesame Credit (финансовое крыло Alibaba), WeChat (крупнейшая социальная платформа в Китае), Baihe (социальная сеть знакомств в Китае) и т.д.
По мнению китайского правительства, цель системы социального кредита заключается в том, чтобы «приносить пользу гражданам, заслуживающим доверия, и ограничивать передвижение и деятельность тех, кто не заслуживает доверия»
Как социальные рейтинги функционируют на практике?
Граждане с высоким рейтингом получают определенные преимущества: возможность получения кредитов по льготным ставкам, карьерного роста и получения государственной службы, скидки на услуги ЖКХ и прочее. В то же время людям с низким социальным рейтингом запрещается покупать билеты на самолеты, проживать в люксовых отелях, работать в государственных учреждениях, занимать руководящие должности в фармацевтической и пищевой отраслях, обучать детей в дорогих частных школах и так далее.
Главная цель системы социального кредита заключается в том, что китайское правительство стремится контролировать этнические группы и политических противников. «Ненадежные» группы находятся под более жестким контролем. Впервые эта система была опробована в провинции Синьцзян, где в основном проживают уйгуры и казахи. Именно в этой области тестируются все «новшества», связанные с цифровым контролем.
Оруэлловская антиутопия в провинции Синьцзян
Происходящее в провинции Синьцзян обычно называют оруэлловской антиутопией. Некоторым читателям, которые не знакомы с тем, что именно там происходит, такое сравнение может показаться преувеличением, хотя о Синьцзяне опубликовано достаточно много как книг, так и публицистических статей. Одной из таких книг является труд Джеффри Кейна «Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии».
Некоторые читатели могут проявить скептицизм: мол, раз книгу написал американец, значит, он мог преувеличить. Действительно, основной посыл книги становится понятным довольно быстро: в Синьцзяне, по сути, создан обширный концлагерь, а Китай – государство строгого режима, которое организовало массовую слежку за своими гражданами. Однако справедливости ради следует отметить, что Кейн лично посетил провинцию Синьцзян и записал интервью с 168 беженцами, чиновниками и активистами местного населения. Именно на основании этой информации он формирует определенную картину. Конечно, Кейн не является беспристрастным, однако многие из его утверждений основаны на реальных фактах.
Обычный день из жизни уйгура он описывает следующим образом:
«Утром вы можете услышать стук в дверь. Представитель власти, назначенный следить за кварталом из десяти домов, проверит вас на предмет «нарушений» вроде наличия более трех детей или владения религиозными книгами. Он может поинтересоваться, почему вы вчера опоздали на работу. Вероятно, он скажет, что «на вас донесли соседи». Из-за совершенного правонарушения – например, неправильно установленного будильника – вам придется явиться на допрос в местный полицейский участок и объясниться. После ежедневной проверки районный надзиратель сканирует карточку на специальном устройстве, установленном на вашей двери. Это означает, что инспекция завершена.
Везде, куда бы вы ни заехали перед работой — на автозаправочной станции или в продуктовый магазин, чтобы купить что-нибудь для ужина, — вы сканируете свой ID. Прямо на входе, перед вооруженными охранниками. На дисплее рядом со сканером появляется надпись «заслуживает доверия», что означает, что власти признали вас добропорядочным гражданином. Вам разрешается войти. Если загорится уведомление «не заслуживает доверия», то человека не пустят внутрь… Все знают, что за любой небольшой проступок государство может понизить ваш рейтинг благонадежности. К такому человеку подходят полицейские. Они перепроверяют его личность на своих смартфонах с помощью приложения под названием «Интегрированная платформа совместных операций». В рамках «программы предиктивного полицейского контроля» ИИ определяет, что в будущем этот человек может совершить правонарушение, и рекомендует отправить его в лагерь. Его увозят на полицейской машине…
Отстояв очередь на отдельной кассе для меньшинств, вы расплачиваетесь за продукты. Установленные государством камеры и мессенджер WeChat отслеживают ваши покупки. Вы покидаете магазин и направляетесь на работу. По пути вы проезжаете множество полицейских постов – так называемых «удобных полицейских участков». В офисе за вами постоянно следят коллеги. Перед началом рабочего дня все встают и поют национальный гимн, затем смотрят короткий пропагандистский фильм о том, как распознать террориста. В нем объясняется, что террорист, «весьма вероятно, бросит пить и курить, причем внезапно». Вам становится смешно. Но коллеги могут сообщить о неуважительном поведении в надежде на вознаграждение от государства или повышение рейтинга доверия. На протяжении всего фильма вы не издаете ни звука.
После работы вы возвращаетесь домой, проезжаете еще несколько полицейских постов, а затем сканируете свой ID, чтобы открыть ворота на въезд в ваш район – гетто, окруженное забором или бетонной стеной, куда никто не может войти и выйти без удостоверения личности… Поужинав и посмотрев вечерние новости перед камерой, установленной государством в углу вашей гостиной, вы ложитесь спать».
Да, действительно, у Китая были основания для введения особых мер по борьбе с терроризмом в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. С исламским терроризмом действительно необходимо бороться, и делать это нужно жестко. Некоторые уйгуры действительно становятся участниками террористических групп. Однако то, что происходит в Синьцзяне, — это уже не просто борьба с терроризмом.
Книга Джеффри Кейна — это рассказ о том, как люди начинают нести ответственность за преступления, которых даже не совершили. Это история о том, как на основе обработки больших данных искусственный интеллект определяет, что человек может быть опасен, потому что, например, он купил шесть бутылок пива (значит, у него могут быть проблемы с алкоголем). Это история о том, как человека могут заставить установить камеру в гостиной или забрать его из дома в центр перевоспитания, где он будет целыми днями писать фразу «Спасибо партии за то, что она борется с болезнью, поразившей мое сознание».
В отличие от некоторых других работ на тему происходящего в Синьцзяне (например, книги «Великий Китайский Файрвол» Джеймса Гриффитса, которая более сдержанна и беспристрастна, хотя многие темы у этих книг пересекаются), книга Кейна довольно эмоциональна, но в целом он проделал неплохую работу.
Заключение
В свое время Уильям Питт Младший говорил, что необходимость — это предлог для всякого посягательства на свободу человека: это отговорка тиранов и символ веры рабов. Кто будет спорить с тем, что необходимо обеспечивать безопасность государства? Безопасность государства действительно важный вопрос, однако проблема в том, что под этим благовидным предлогом могут происходить ужасные вещи.
Современные государства – как на Западе, так и на Востоке – все больше жертвуют индивидуальными свободами ради «обеспечения безопасности». Но если на Востоке такие меры рассматриваются как местная традиция, то на Западе подобные тенденции возникли позже и развиваются несколько медленнее. Однако в целом вектор движения пока очевиден.
Примечания
[1]. Кейн Д. Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии. — «Individuum», 2021.
[2]. Ковалев, А.А., Князева, Е.Ю. Система социального кредита в КНР: опыт политологического анализа / А.А. Ковалев, Е.Ю. Князева // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки. — 2021. — №1.
- Виктор Бирюков