«После завершения рабочего дня вы направляетесь домой, проезжаете мимо множества полицейских постов, а затем сканируете свой ID, чтобы открыть ворота, ведущие в ваш район – гетто, окруженное забором или бетонной стеной, доступ в которое строго контролируется. Дома ваши дети рассказывают вам о партийных ценностях патриотизма и гармонии, которые они изучают в учебных заведениях. Вы не возражаете против того, что их учат. Учителя просят учеников сообщать о родителях, которые высказывают недовольство»
Цитата выше – это не фрагмент из очередного антиутопического романа. Это часть книги американского журналиста Джеффри Кейна «Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии», посвященной известному региону Синьцзян на северо-западе Китая, где живут уйгуры. Описанная Кейном модель управления, действующая в Синьцзяне, кажется пугающей, но она отражает множество современных тенденций, в частности – ужесточение контроля над обществом и ограничение индивидуальных свобод.
В условиях глобальной нестабильности и неопределенности, когда действия некоторых политиков и стран становятся все более непредсказуемыми, а также с учетом растущих военных угроз (как в виде словесных заявлений, так и в виде реальных увеличений военных расходов), усиление социального контроля достаточно легко объяснимо. Суровые времена требуют суровых решений.
Журналисты и политологи часто акцентируют внимание на цензуре и несвободе в некоторых странах Запада, упоминая «культуру отмены» и подчеркивая, что современная Европа уже не та, что прежде. Это действительно так, однако при этом практически не учитывается система цензуры и несвободы в нейтральных или формально дружественных России странах, таких как Китай и Иран. По уровню контроля за обществом Китай уже давно опережает остальные страны.
Сторонники «разворота на Восток» иногда удивляются, когда в России принимаются странные законы (например, запрет на поиск информации о экстремизме в интернете), однако подобные законы зачастую копируются с норм, которые ранее принимались в странах Азии, с которыми Россия стремится наладить дружеские отношения, а также в западных странах.
В Китае, по сути, тоталитарная антиутопия будущего уже реализована. И теоретически в будущем подобная система может быть внедрена во многих странах.
Цензура в интернете: современные тенденции
Современный мир часто называют постиндустриальным обществом, где правила игры определяются цифровой реальностью, созданной высокими технологиями, полностью поглотившими все социокультурное существование. Великая формула Рене Декарта «Я мыслю, следовательно, существую» трансформировалась в броский лозунг постмодернистского бытия «Я в сети – следовательно, я существую»
Контролировать поведение людей в социальных сетях значительно сложнее, чем в реальной жизни, поскольку там существует больше возможностей для свободы. Больше шансов для самореализации, заработка, ведения политической и иной агитации и т.д. Правительства многих стран давно занимаются социальным мониторингом и оценкой политической благонадежности. Однако в последнее время наблюдается тенденция, когда многие государства стремятся ужесточить контроль над интернетом.
Недавно в Британии был принят закон об онлайн-безопасности, который, по словам законодателей, обязывает крупные онлайн-платформы защищать детей от вредоносного контента, такого как информация о суицидах, порнография и оскорбительные материалы. Однако британские законодатели предложили внедрить систему возрастной верификации для доступа к контенту – по их мнению, недостаточно просто нажать кнопку «мне есть 18»; компании были буквально обязаны проверять паспорта или биометрические данные пользователей.
Таким образом, под предлогом «защиты детей» фактически происходит попытка ввести цензуру и полный контроль над информационным пространством. Одной из самых спорных частей закона о безопасности в интернете (Online Safety Act) является положение о контроле мессенджеров и приватных переписок. Закон требует от онлайн-сервисов отслеживать незаконный контент даже в приватных чатах. Под ограничения этого закона попали платформы такие как Reddit и YouTube, материалы, касающиеся протестов и критики властей и т.д. После вступления закона в силу VPN-приложения стали невероятно популярными среди британских пользователей (из-за чего власти пообещали их запретить).
Практика контроля над интернет-пространством уже давно стала реальностью в Иране – еще в 2012 году был создан Верховный Совет Киберпространства, который задуман как орган для объединения различных госструктур для контроля над интернетом. Создание ВСК стало кульминацией процесса централизации контроля над интернетом в Иране. С 2017 года в стране заблокированы Facebook, Twitter (X) и YouTube (впоследствии заблокированные и в России), а затем и Telegram. Кроме того, в Иране также были предприняты попытки запретить VPN – в декрете от начала 2024 года указывается, что «использование VPN возможно только в случаях, когда это разрешено законом; в остальных случаях оно запрещено». При этом не уточняется, в каких случаях использование VPN легально (это вызывает определенные ассоциации).
Однако Китай пошел еще дальше в плане цензуры интернета, реализовав проект цифровой диктатуры.
Во-первых, власти КНР внедрили проект «Золотой щит», более известный как «Великий китайский файрвол» – систему фильтрации интернета, позволяющую блокировать доступ к официально запрещенным иностранным сайтам и цензурировать интернет-поиск по ключевым словам. Например, власти могут отслеживать запросы пользователей и блокировать страницы с запрещенным политическим контентом, например, по темам «права человека» или «студенческие протесты».
Во-вторых, в Китае была введена система социального рейтинга, что позволяет вмешиваться в жизнь граждан в беспрецедентных масштабах.
Цифровая диктатура и рейтинги благонадежности в Китае
Что собой представляет система социального рейтинга («социального кредита» или «социального доверия») в Китае?
Об этом уже много писали как в научных статьях, так и в российских СМИ. Система социального рейтинга – это система оценки поведения граждан, их социальной и политической благонадежности. Все граждане и компании в Китае оцениваются по нескольким критериям: административные дела, коммерческая деятельность, социальное поведение и взаимодействие с правоохранительными органами.
Для эффективного функционирования система социального рейтинга/кредита оснащена новейшими высокими технологиями наблюдения. Камеры наблюдения оборудованы системой распознавания лиц и сканирования, чтобы постоянно следить за каждым гражданином
Существует более 200 миллионов камер, и все они подключены к единой сети. Камеры видеонаблюдения контролируют поведение людей на улице. На данный момент правительство наблюдает за тем, как восемь китайских компаний создают свои собственные баллы «социального кредита» в рамках утвержденных государством пилотных проектов. Это коммерческие компании, такие как Sesame Credit (финансовое крыло Alibaba), WeChat (крупнейшая социальная платформа в Китае), Baihe (социальная сеть знакомств в Китае) и т.д.
По мнению китайского правительства, цель системы социального кредита заключается в том, чтобы «поощрять граждан, заслуживающих доверия, и ограничивать передвижение и деятельность тех, кто не заслуживает доверия»
Как социальные рейтинги работают на практике?
Граждане с высоким рейтингом получают привилегии: кредиты по сниженным ставкам, возможность карьерного роста и поступления на государственную службу, скидки на коммунальные услуги и так далее. В то же время людям с низким социальным рейтингом запрещается покупать билеты на самолеты, проживать в дорогих отелях, работать в государственных учреждениях, занимать руководящие должности в фармацевтической и пищевой отраслях, обучать детей в престижных частных школах и т.д.
Основная цель системы социального кредита заключается в том, что китайское правительство стремится контролировать этнические группы и политических противников. «Ненадежные» группы подвержены большему контролю. Впервые эта система была опробована в провинции Синьцзян, где проживают в основном уйгуры и казахи. Именно в этой провинции тестируются все «новшества», связанные с цифровым контролем.
Оруэлловская антиутопия в провинции Синьцзян
То, что происходит в провинции Синьцзян, часто называют оруэлловской антиутопией. Некоторым читателям, которые не знакомы с ситуацией, такое сравнение может показаться преувеличением, хотя о Синьцзяне написано достаточно много как книг, так и публицистических статей. Одной из таких книг является работа Джеффри Кейна «Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии».
Некоторые читатели могут скептически отнестись к этому: мол, раз книгу написал американец, значит, он мог преувеличить. Основная идея книги становится ясной довольно быстро: в Синьцзяне на самом деле создан огромный концлагерь, а Китай – государство строгого режима, осуществляющее массовую слежку за своими гражданами. Однако стоит отметить, что Кейн сам посетил провинцию Синьцзян и записал интервью с 168 беженцами, чиновниками и местными активистами. На основании этого он создает определенную картину. Конечно, Кейн не является беспристрастным, однако многие его утверждения основаны на реальных фактах.
Обычный день жизни уйгура он описывает следующим образом:
«Утром вы можете услышать стук в дверь. Представитель власти, назначенный следить за кварталом из десяти домов, проверит вас на наличие «нарушений», таких как больше трех детей или наличие религиозных книг. Он может спросить, почему вы опоздали на работу. Скорее всего, он скажет, что «соседи на вас донесли». За совершенное правонарушение – например, неверно установленный будильник – вам придется явиться на допрос в местное отделение полиции и объяснить свои действия. После ежедневной проверки районный надзиратель сканирует карточку на устройстве, установленном на вашей двери. Это означает, что инспекция завершена.
Куда бы вы ни отправились перед работой — на заправку или в магазин, чтобы купить что-то для ужина, — вы сканируете свой ID. Прямо на входе, перед вооруженными охранниками. На дисплее рядом со сканером появляется надпись «заслуживает доверия», что означает, что власти признали вас порядочным гражданином. Вам разрешено войти. Если появится уведомление «не заслуживает доверия», то вас не пустят внутрь… Всем известно, что за любой малейший проступок государство может понизить ваш рейтинг благонадежности. К такому человеку подходят полицейские. Они перепроверяют его личность на своих смартфонах с помощью приложения под названием «Интегрированная платформа совместных операций». В рамках «программы предиктивного полицейского контроля» ИИ определяет, что в будущем этот человек может совершить преступление, и рекомендует отправить его в лагерь. Его увозят на полицейской машине…
Отстояв очередь на отдельной кассе для меньшинств, вы расплачиваетесь за покупки. Установленные государством камеры и мессенджер WeChat отслеживают ваши траты. Вы выходите из магазина и едете на работу. По дороге вы проезжаете множество полицейских постов – так называемых «удобных полицейских участков». В офисе за вами постоянно следят коллеги. Перед началом рабочего дня все встают и поют национальный гимн, затем смотрят короткий пропагандистский фильм о том, как распознать террориста. В нем объясняется, что террорист, «весьма вероятно, бросит пить и курить, причем внезапно». Вам становится смешно. Но коллеги могут сообщить о неуважительном поведении в надежде на вознаграждение от государства или повышение рейтинга доверия. На протяжении всего фильма вы сохраняете молчание.
После работы вы отправляетесь домой, проезжаете еще несколько полицейских постов, а затем сканируете свой ID, чтобы открыть ворота, ведущие в ваш район – гетто, окруженное забором или бетонной стеной, куда никто не может войти и выйти без удостоверения личности… Поужинав и посмотрев вечерние новости перед камерой, установленной государством в углу вашего гостевого помещения, вы ложитесь спать».
Да, действительно, у Китая были основания для введения особых мер по борьбе с терроризмом в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. С исламским терроризмом действительно необходимо бороться и делать это жестко. Некоторые уйгуры действительно становятся членами террористических групп. Однако то, что происходит в Синьцзяне, — это уже не борьба с терроризмом.
Книга Джеффри Кейна — это рассказ о том, как люди начинают нести ответственность за преступления, которые они даже не успели совершить. Это история о том, как на основе обработки больших данных искусственный интеллект делает вывод, что человек опасен, поскольку, например, он купил шесть бутылок пива (что может указывать на проблемы с алкоголем). Это история о том, как человека могут заставить установить камеру в своей гостиной или забрать его из дома в центр перевоспитания, где ему придется целыми днями писать фразу «Спасибо партии за то, что она борется с болезнью, поразившей мое сознание».
В отличие от ряда других работ на тему происходящего в Синьцзяне (например, книги «Великий Китайский Файрвол» Джеймса Гриффитса, которая более суха и беспристрастна, хотя многие темы перекликаются), книга Кейна эмоциональна, но в целом он проделал хорошую работу.
Заключение
Когда-то Уильям Питт Младший говорил, что необходимость – это предлог для любого посягательства на свободу человека: это отговорка тиранов и символ веры рабов. Кто будет спорить с тем, что необходимо обеспечивать безопасность государства? Безопасность государства действительно важна, однако проблема в том, что под этим благовидным предлогом могут происходить ужасные вещи.
Современные государства – как на Западе, так и на Востоке – все чаще жертвуют индивидуальными свободами ради «обеспечения безопасности». Но если на Востоке такие меры в принципе называют местной традицией, то на Западе подобные тенденции возникли позже и развиваются медленнее. Но в целом направление движения очевидно.
Примечания
[1]. Кейн Д. Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии. — «Individuum», 2021.
[2]. Ковалев, А.А., Князева, Е.Ю. Система социального кредита в КНР: опыт политологического анализа / А.А. Ковалев, Е.Ю. Князева // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки. — 2021. — №1.
- Виктор Бирюков